Поздравляю с российской премьерой фильма «Папа умер в субботу» – совершенно замечательная, по-моему, картина.
Да, было бы здорово, если бы фильм увидела казахстанская аудитория – он, как мне кажется, про нас, про нашу ментальность, хоть и снят как бы с дистанции. Мне нравится, что он обращен не к узкому сегменту зрителей и мог бы, в целом, попасть на казахстанские экраны. Сейчас вообще, на мой взгляд, кинопрокат в Казахстане налаживается, появляется гораздо больше фильмов для самой разной аудитории – не только «тойские комедии», как многие считают.
Ты ведь, в первую очередь, театральная актриса – расскажи про свой опыт.
Я закончила актёрско-режиссерские курсы при театре ARTиШОК в 2021 году, где играла последние несколько лет. Это было классное время, мы пробовали себя в совершенно разных амплуа, учились импровизировать. Главное отличие ARTиШОКа от других театров в том, что техника импровизации была для нас в приоритете – благодаря ней, в общем-то, этот театр и появился. Наши мастера, Галина Пьянова и Елена Набокова, основавшие эту площадку, дали нам очень широкую базу, без них я бы здесь не сидела. Многие сейчас работают на других площадках, кто-то, как и я, пошел в кино. Мы с ребятами из нашей труппы сейчас делаем собственный спектакль, свой маленький театр. Круто, когда есть единомышленники, с которыми вы вместе прошли какой-то путь и теперь создаете что-то свое на новом месте.
А как ты решила, что хочешь сниматься в кино?
Это просто случилось. Во время учебы не думала об этом, а потом на одном из спектаклей меня заметила кастинг-директор Лейла Сыздыкова, и в 2021 я уже попала на площадку фильма «Горный лук» Эльдара Шибанова. Он написал сценарий, выиграл Biennale, получил грант и мы начали снимать. Я играла мать и была одной из двух взрослых героев в этом фильме, но ощущала себя подростком – мне тогда 21-22 было. С Куантаем Абдимади, правда, гораздо проще было, мы в одном театре работали, так что нашли общий подход.
Теперь ты поработала с режиссером Закой Абдрахмановой: можешь ли ты сказать, что женский подход в режиссуре чем-то отличается? Для тебя как актрисы менялось что-то на площадке: взаимодействие, зона комфорта?
Мне было комфортно вне зависимости от того, с кем из режиссеров я работала – и с Эльдаром, и с Закой мы общались открыто. Не разделяю режиссуру на мужскую и женскую и не считаю, что это вообще нужно делать. Подходы у них разные, но скорее за счет того, что Зака пришла в игровое кино из документального. Мне знаком вербатим, документальный театр, мы делали такое в ARTиШОК, так что, возможно, я внутренне понимала, куда двигаться. Но Зака была очень внимательной ко мне, настраивала на игру. Иногда и импровизация помогала – в сцене застолья, например, мы могли какие-нибудь шутки вставлять, казахский юмор. Хотя в основном, конечно, старались не отходить от скелета сценария.
А как строилось взаимодействие с другими актерами? Актерский состав впечатляет, ты играла с Самал Еслямовой («Тюльпан», «Айка»), Венерой Нигматулиной («Волчья яма»).
Сначала я немного волновалась – у них ведь всех опыта гораздо больше, вдруг я не дотягиваю? Там же и звезды сериала «Перекресток», и артисты наших театров. Но по окончании съемок я почувствовала, что мы стали настоящей семьей – это люди с такой душой! Они в процессе тоже что-то подсказывали, где-то импровизировали. Помню, как много смеялись с Данагуль Темирсултановой, она чудесная.
Насколько ты ощущала близость со своей героиней? Она ведь психологически сложный персонаж.
У меня совсем другие отношения с семьей, но я чувствую, что выросла вместе со своей героиней Айко, она сделала меня сильнее. Это девчонка, которая борется – она воин. Постоянно, как мантру, повторяет: «Я супергерой». Конечно, в этом фильме я существую через саму себя, присваиваю себе образ героини. И после съемок я себя ощущала по-другому, мне в театре стали другие роли давать, на меня начали смотреть по-другому.
Были сцены, в которых мне нужно было рыдать, дубль за дублем. Например, в финале, когда я с героиней Самал сижу на кладбище, а она мне говорит по сценарию: «Ты не супергерой, ты волк-людоед». Это ведь очень больно. Потом она обнимает меня, и моя героиня плачет, хоть и пытается держаться, казаться железным человеком. Самал меня спрашивает: «Как ты это делаешь? Так легко можешь заплакать, снова и снова». А я понимаю: это не я, это все она. Она – душа.
Есть такое мнение, что в казахстанском кино сейчас мало простора для актрис, женские героини в основном типизированы, сводятся к келинкам, матерям, домохозяйкам. А ты как считаешь, есть ли свобода выбора? Твоя героиня, например, как раз не вписывается в этот набор образов.
Я пока мало снимаюсь, выбора на самом деле не так много. Конечно, у нас очень много классных фильмов снимается, иногда прям гордость берет, но я пока не очень вижу себя в этом. Хотя очень хотелось бы поработать с Адильханом Ержановым.
Для тебя есть какая-то существенная разница игры на сцене и перед камерой?
В театре нужно всегда быть с открытой энергией. Быть больше, чем ты есть. В кино, наоборот, впускаешь энергию внутрь себя – её нельзя расплескивать. Если начинаешь разговаривать очень громко – это не работает. Но я этому не училась, а поняла интуитивно, подсматривала на первых съемках, как делают другие актеры. Камера наведена на тебя очень близко, и если будешь куда-то за ее пределы энергию передавать, будет сложно. Энергия вообще везде важна: в театре, в кино, в жизни. Но нужно уметь с ней работать.
