А мы пока вспоминаем, что делает Джона Ву особенным, как он повлиял на Голливуд и почему режиссёр – главный психолог из мира преступных боевиков.
Обитаемый остров
Гонконг – маленький кусочек земли, населённый уникальными людьми. Их необычность на фоне окружающих народов состояла в том, что они никогда не укладывались в привычную схему «запад-восток». Будучи в большинстве своём этническими китайцами, они, конечно, владели родным языком (кантонским диалектом китайского). В то же время земля эта на протяжении большей части истории представляла собой никому не нужные скалы и каменистые берега. Выращивать в них ничего невозможно, жить там почти всегда не было никакого смысла. Пока не приплыли британские колонизаторы.
Англичане быстро смекнули, что это богом забытое место может приносить много пользы, будучи главным торговым хабом, связывающим континентальный Китай с Европейскими государствами. Однако в этот раз новая колония не была заселена британскими подданными, колонизаторы пошли по пути наполнения новой земли «местными», что способствовало быстрому росту провинции. В конце сороковых годов XX века к росту Гонконга приложил руку и сам материковый Китай – от ужасов революции население побежало во все стороны. Одним из самых доступных и понятных вариантов стал Гонконг – маленький британский островок, находящийся почти в упор к Гуанчжоу, одному из наиболее развитых и населённых китайских городов. Вместе с беженцами новую родину отправилась искать организованная преступность.
Джон Ву в 1976 году на Гавайях. Источник: @john_woo_filmmaker
Триады с молоком матери
Одной из таких бежавших с континента семей была семья Джона Ву. В Гонконге они оказались в начале пятидесятых. Финансовое положение вынудило их поселиться в достаточно бедном районе, как и многим жителям островов в тот период, семье Ву приходилось буквально выживать и балансировать на грани. А город рос, развивался, становился богаче, и, разумеется, обзаводился всё большим и большим количеством людей, готовых этим воспользоваться.
Всё, что видит маленький мальчик в Гонконге пятидесятых и шестидесятых годов, так или иначе связано с большим количеством насилия и жестокости. Бедность вынуждает людей объединяться в группы, чтобы выживать. Зачастую эти группы невероятно маскулинные, причём токсично-маскулинные в самом остром смысле слова. Каждый должен преодолевать все препятствия, появившиеся на его пути. Дружба должна быть предельно крепкой и максимально жертвенной.
Сам Ву тоже вспоминал, что представители триад его периодически избивали, что не могло не наложить отпечаток на будущие темы режиссёра. Образы «крутых», сверх-маскулинных представителей преступных группировок тоже навсегда остались на подкорке, и потому почти все его будущие фильмы станут самовоспроизводящимся, цикличным анализом этой формы жизни. В то же время, будучи ребёнком и оберегаемый матерью от жестокости улиц, Ву посещал мюзиклы, периодически видел и популярные американские фильмы (своим любимым фильмом Джон Ву называет вестерн «Дикая банда» Сэма Пекинпа), что зародило в нём интерес к кино и посеяло первые семена собственного представления о стиле.
Источник: @john_woo_filmmaker
Романтик из мира убийц
Сегодня жанр, если не созданный, то доведённый до совершенства и популяризированный Джоном Ву, принято называть heroic bloodshed. Да, дружба в мире триад должна быть крепкой и максимально жертвенной, но она должна быть искренней и честной, не завязанной на самом факте обещаний или выгоде связей. Да, каждый должен преодолевать препятствия любым доступным способом и зачастую с оружием в руках, но здесь находится место рефлексии.
Джон Ву, оттачивая жанр героического кровопролития, делает, кажется, совершенно немыслимый шаг – говорить о наиболее человеческом в максимально бесчеловечном контексте. Все герои его картин – это эмоционально уязвимые мужчины, он рушит канон круто сваренных бандитов, позволяя им открыто высказываться о своих внутренних проблемах и неуверенности в мире, где за косым взглядом следует удар, а за неверным словом прилетает пуля.
В своих лучших работах Ву выстраивает сцены классических мексиканских дуэлей, когда два персонажа направляют друг на друга оружие, но никто из них не решается выстрелить первым. Гораздо более важным элементом, чем простая перестрелка, является открытие врагу своих переживаний – явный след окружения, в котором формировался режиссёр. В его юношеские годы никто не мог позволить себе подобного в реальном мире преступного Гонконга, однако, тонкий психологический анализ этого несокрушимого образа, вписанный в огромное количество экшн-сцен, делает его одним из самых прогрессивных авторов и действительным «отцом» жанра.
Символизм Джона Ву
Хотя фильмы режиссёра кажутся достаточно прямолинейными и построенными практически на одном насилии, в его работах находится место некоторым символическим приёмам, которые он многократно воспроизводит. Три из них кажутся наиболее яркими и запоминающимися.
Белые голуби
Один из наиболее известных визуальных приёмов Джона Ву – белые голуби, летающие во время перестрелок и других экшн-сцен. При этом режиссёр всегда умел найти в них некоторое разнообразие: птицы, появляющиеся в его фильмах от «Наёмного убийцы» до «Миссия невыполнима», каждый раз оказывались в чём-то уникальными, вплоть до нарисованных голубей, пролетающих сквозь огонь в характерном для Ву слоу-мо.
Голубь, как символ мира и чистоты, в фильмах Ву заявляет о преодолении собственных пороков. Его герои совершают много ужасных вещей: грабежи, убийства и другие формы неоправданного насилия в погоне за наживой. Но Ву отказывается отказывать им в человечности и в шансах на то, чтобы исправиться.
Эти ребята совершили много плохого в своей жизни, но в конце-концов их души были спасены, что я также хотел выразить через этот образ» – заявляет сам режиссёр.
Сам автор отличается достаточно высокой религиозностью и нетерпимостью к насилию. В других фильмах, к которым Ву приложил руку, можно заметить не только голубей, но и, например, бабочек – в фильме «Говорящие с ветром» одна такая парит над трупом солдата. Всякую жестокость, учитывая презрение к ней, Джон Ву фактически сопровождает дланью Бога, которая подобными образами проявляется в наиболее кровопролитных и страшных сценах его фильмов.
Спина к спине
В мире тысячи фильмов, где два главных персонажа, находящихся в неравном сражении с противниками, прижимаются друг к другу спиной к спине. Обычно это заканчивается их успехом (как минимум, частичным) и героям удаётся справиться с оппонентами. Что особенного в этом смысле делает Ву?
Дело не в том, как он использует этот приём, а в том, внутри чего Ву применяет этот символ. Поскольку весомая часть его фильмов построена на взаимоотношениях между двумя мужчинами, а драматический эффект создаётся на материале дружбы, значение подобных сцен увеличивается. В некоторых работах режиссёра в ситуации «спиной к спине» оказываются не только верные друг другу друзья, но и формальные противники, особенно в тех работах, где полицейский и преступник объединяются против единого врага, из-за чего проходят сквозь огонь и воду, превращаясь из врагов в вечных союзников.
Отход от этого канона и отсутствие возможности для использования приёма именно в таком контексте, по словам самого автора, были для него достаточно трудными.
Мне не хватало возможности использовать тему дружбы между двумя людьми, которые двигаются в совершенно разных направлениях и всё же объединяются» – так он, например, говорит о фильме «Трудная мишень».
Это его первый голливудский фильм, и пришедший в чужой монастырь Джон Ву решил не нести в него свои правила. В противовес привычному гонконгскому тропу о дружбе преступника и полицейского, здесь пришлось почти полностью сосредоточиться на Жан-Клоде Вандаме, который в тот период был абсолютной суперзвездой западных боевиков.
Декорации
Использование реквизита и локаций, пожалуй, вообще характерный ход для гонконгских фильмов, от боевиков до комедий. Можно вспомнить даже Джеки Чана и его умение использовать лестницы в постановочных хореографических боях. Джон Ву тоже не упускает эту возможность и активно ею пользуется – регулярное использование зеркал, машинных окон и других отражающих поверхностей, в которых герой обнаруживает своего противника, стало одной из наиболее узнаваемых стилистических особенностей его фильмов.
Выбор мест событий, происходящих в кадре, тоже часто играет символическую роль. Можно вспомнить хотя бы концовку «Наёмного убийцы», где главная перестрелка фильма происходит в церкви, при этом большая её часть происходит в слоу-мо как самом главном техническом приёме Джона Ву. Оммажи такому построению сцен можно найти во многих и многих западных продуктах развлекательной индустрии – от игр Max Pain до серии фильмов «Джон Уик».
Влияние
Джон Ву – это не тот, о ком говорят «любимый режиссёр твоего любимого режиссёра». Но он точно тот, кто на любимого режиссёра оказал значительное влияние при формировании. Это отмечали, например, Тарантино и Родригез, но даже если бы они ни слова ни обронили о Ву, понять это можно было бы просто по множеству сцен из их фильмов.
Вспомнить хотя бы мексиканскую дуэль в «Бешеных псах». Да, в американском кино они существовали задолго до Джона Ву (да и сам он почерпнул их использование из вестернов), но при знании его фильмов сходство становится очевидным. Стилистические особенности – то, как именно герои ситуации держат оружие, их взгляд, их разговор, играющий центральную роль, костюмирование – это множество мелочей, доставшихся Тарантино от Джона Ву. Даже расстояние между героями, столь близкое, что стрельба кажется абсолютно абсурдной, это деталь, которой голливудские режиссёры учились именно у Ву.
Всё то, что фильмы о боевых искусствах делали при помощи хореографии, картины Джона Ву воплощали при помощи оружия. Всё то, что драмы делали через любовь, его фильмы реализовывали через призму дружбы, морали и почти воинской чести гангстеров.
Джон Ву снимал и продолжает снимать не боевики, где плохие парни сражаются с хорошими, а достаточно тонкие психологические драмы в попсовом преступном сеттинге, где каждая свистящая пуля вдвое тяжелее из-за этической нагрузки. В эту хитросплетённую (или круто сваренную, если она металлическая) корзинку режиссёру удавалось сложить и эмоциональную уязвимость крутых, вооружённых до зубов бандитов, и тест на маскулинность, который, как оказывается, не проходит практически никто.
И очень скоро мы увидим, как этот тест происходит в бездиалоговой «Немой ярости».
