Однокомнатная студия наполнена светом, теплом и запахом жареного сельдерея и свежего подлива. Прямо с порога нас встречает толпа уйгурских женщин, правда, нарисованных: одни собрались вкруг у стола с нарезанным арбузом, другие укрылись в тени инжирного дерева.
Среди них и сама Гузель протягивает нам руки и спустя череду объятий спрашивает «Чай сразу или попозже?». Установив камеру, мы наблюдаем как Гузель катает и вытягивает лапшу для лагмана, накручивая их на свои ладони – получается красиво. Через десять минут мы все сидим за столом, едим и болтаем.
В октябре у Гузель должна была случиться выставка на тему миграции уйгуров в Центральную Азию, в рамках которой был снят короткометражный фильм «ILI ILI». Оператором фильма выступил Азиз Жамбакиев, а музыкальным режиссёром – Муштари Исламова. К фильму Гузель начала готовиться с мая 2022 года, а сентябре с командой приступили к съёмкам.
«Да, мы здесь. Но как мы оказались тут и почему? Задавшись этими вопросами, я решила исследовать эту тему, сняла видео и подготовила выставку, которую пришлось отменить по техническим причинам. Для выставки моими объектами искусства стали платья, раскрывающие истории пяти женщин, которые пережили свою миграцию на пароме через реку Или. Когда разные народы (уйгуры, казахи, дунгане, татары, узбеки) мигрировали в Центральную Азию, они не брали чемоданы, а собирали всё в платок. Концепция выставки: все картины и всё, что выставляется можно сложить в платок и увезти».
О публичности
«Раньше я вела более закрытый образ жизни после переезда из Китая. Мне было комфортно, когда меньше людей и меньше комментариев, а в мастерскую приходят только любимые друзья.
В начале была больше для уйгурской аудитории, для тех, кто как и я задавались вопросами: «кто мы и из чего мы состоим», для тех, кто находится в поиске своей идентичности; мне хотелось развивать вкус, создавать искусство для нашего будущего поколения, но сейчас моя аудитория значительно расширилась и моё творчество стало более инклюзивным, мои картины полюбились многим – как в Центральной Азии, так и за её пределами.»
Урумчи – Алматы – Алматы.
Гузель несколько лет училась в Урумчи. Жизнь в Китае и путешествие по уйгурским регионам – Хотану, Турфану, Аксу и Яркенту – повлияли на трансформацию Гузель как личности и как художницы. В своих путешествиях она наблюдала за местными жителями, делала зарисовки женщин и исследовала их облик, изучала литературу и этнографические труды.
– Я вернулась в Алматы в конце 2019 года, думала, что временно – планировала пробыть всего пару месяцев. Мне не хотелось возвращаться в Казахстан, очень нравилось жить в Урумчи, в мыслях я уже расписала всю свою жизнь там. Но началась пандемия и я застряла. В итоге оказалась заперта с семьёй в 20-30 км от Алматы в поселке Гульдала , закрытом на карантин. У меня был стресс, я не могла смириться с тем, что дорога в Китай закрыта. Чтобы выйти из этого состояния я стала писать. Это, в принципе, единственное, что я умею делать. Сейчас, спустя три с половиной года, я благодарна Богу, что так сложилось. В Китае я не могла бы так спокойно и свободно заниматься творчеством.
– Тогда и сформировался ваш стиль работы?
– Начал формироваться. Тогда пришло понимание, что моё искусство должно быть связано с женскими традициями, культурными кодами, древней уйгурской культурой. Поняла, что хочу использовать минимум цвета в своём творчестве – в обильном выборе мы теряем ценность вещей, что я тоже осознала в Китае.
О выставке «Monobrow»
В ноябре 2022 года Гузель представила 15 работ на выставке «Monobrow» в Омане, половину которых она написала уже там. Эту выставку художница успела показать в Алматы и Стамбуле, а в будущем хочет отправиться с нею в Афганистан, Иран и другие восточные страны.
Многие из её сюжетов тесно связаны с арабскими женщинами – историями женщин Ближнего Востока. Не зная арабского, Гузель говорит на женском языке,» – рассказывает куратор выставки «Monobrow» Аннета Сабо.
Одна из этих картин висит у Гузель прямо на стене.
«Эта картину я нарисовала после поездки в Оман с выставкой «Monobrow». Там все девушки ходят в чёрной абае и со стороны выглядят похожими друг на друга, однако сняв её, оказываются невероятными и очень разнообразными красотками. Мне показалось, что одинаковое одеяние словно стирает их личности. Картина называется «Becoming the Same».
Монобровь, в чесь которой названа выставка, – это уйгурская женская традиция красить брови зелёной усьмой. С самого детства мне рисовали монобровь. Я росла в русской стороне посёлка и стеснялась этой традиции. Выходя на улицу, старалась стереть монобровь, так как окружающие не понимали и задавали вопросы. Так монобровь для меня связана с детской травмой, возвращение к которой заняло у меня годы. Уже взрослой я столкнулась с понятием поиска своей идентичности, начала принимать себя и поняла, что традиция моноброви – это нить, связывающая меня с моими корнями. Я её в детстве отвергла, а сейчас принимаю её и свою идентичность».
О смысловых кодах
«В каждой картине есть какой-то код, элемент, который показался мне интересным. Есть повторяющиеся символы: родинки, серьги, брови. В родинках нет никакого сакрального смысла, они мне просто нравятся.
Красный цвет в моих картинах появился в 2021 году, до этого были только чёрный и белый. Мы тогда готовились к выставке «KASHGARIYA» и моя подруга Жулдыз (дизайнерка Judy Ai) предложила добавить красный цвет в нашу коллаборацию.
В моей семье этот цвет не любят – у мамы никогда не было красных помад или платьев. Накрасив губы красным, я всегда думала – «чересчур». После того как Жулдыз предложила использовать красный, я начала размышлять, что значит этот цвет на Востоке и в итоге полюбила его. Красный – это кровь, это жизнь, и я решила – пусть мои дамы живут долго и счастливо!»
Красный цвет – это всё-таки про энергию, про жизнь. Чтобы не случилось в нашей жизни, с нашей историей или культурой, мы будем жить.
Сначала красный был просто как элемент в работах. А потом я готовила выставку «Let her dance» в Урумчи. Мне хотелось говорить о правах и свободе выбора уйгурских женщин. Тут и подошёл красный – он мужской, солярный, горячий и энергичный. Сейчас картины привлекают не только женщин, но и мужчин. Они приходят и говорят про моих дам: «Они борются, они такие сильные!».
В нашем обществе мужчины позиционируются как хранители культуры, хотя часть ритуальных таинств – и материальных, и нематериальных – транслируется именно через женщин. И при всем этом, роль женщины остается незамеченной, а её право выбора ограничено.
Выбор должен быть всегда,» – гласит описание к выставке.
Волосы
Волосы на женщинах из полотен Гузель принимают самые разные формы – они могут быть собраны в косички или свисать распущенные до самого пола, а могут быть спрятаны под белым платком и «тельпек» (женский головной убор в виде миниатюрной шапочки).
«В культуре уйгуров есть традиция не подстригать волосы. В какой-то момент я поняла, что волосы – это тоже голос. Так, различному числу косичек (40, 10, 7, 12) присвоен собственный смысл, указывающий на статус и возраст женщины. И если раньше, мои дамы были с косами, то сейчас я чаще использую распущенные волосы как символ свободы. Распустив волосы, мои героини заявляют о своих правах.
После гибели Махсы Амины в Иране, когда в знак солидарности и поддержки женщины стали резать свои косы, я сильнее убедилась, что волосы – это очень значимый символ.»
