Во-первых, потому что мне нечего сказать. В своё время роман Фрэнка Герберта прослыл неэкранизируемым из-за размаха событий, описываемых в книге. Дени Вильнёву, кажется, удалось победить стереотип, но этой экранизацией он, в свою очередь, создал нерецензируемое кино. О «Дюне» сложно говорить из-за невероятного масштаба, который ощущается в каждом кадре. Вильнёв буквально штурмует зрителя бесконечными красотами песчаной планеты, всегда идеальными кудрями Тимоти Шаламе и волнами звука, погружающего зал в особенный мир Арракиса.
Вероятно, что-то похожее зрители испытали 47 лет назад, когда на экраны вышла первая часть «Звёздных войн», или 23 года назад, когда свет увидел «Властелин колец: Братство Кольца». Ты с первых минут понимаешь, что перед тобой будущая классика, обречённая на успех и миллионы поклонников по всему миру. В восторге от эпичности и пафоса тяжёло подобрать что-то вразумительное кроме невнятной похвалы операторской работе, продуманному миру или музыкальному сопровождению.
Во-вторых, конечно, потому что анализировать вторую часть «Дюны» в отрыве от первой нет никакого смысла. Они представляют собой одно произведение не только в том смысле, что являются прямым продолжением друг друга или объединены единым литературным источником. Даже структурно они гораздо хуже работают по отдельности, потому что именно во второй части начинают стрелять все те ружья, которые Вильнёв бережно развешивает по сцене в первой.
Многим первая часть показалась пустоватой, а вторая, напротив, переполненной действом, но всё проясняется, если условно поделить картину на три акта. В первом фильме мы получаем лишь завязку истории, и только во втором нас ждут следующие два акта. Именно поэтому отдельно рецензировать обе части «Дюны» мне кажется занятием бессмысленным, а первая часть дилогии уже стала таким крупным культурным событием, что снова повторять всё сказанное – излишне. Более того, почти всё, что вы слышали о первом фильме, – пафос, возвышенный саундтрек, невероятная операторская работа и шикарный каст – будет справедливо распространить и на второй.
В-третьих, в фильме особо нечего анализировать. И это не плохо! Просто за всей научно-фантастической мишурой, интригами и религиозным фанатизмом Вильнёв рассмотрел античную трагедию о судьбе. И именно эту трагедию со всем оттуда вытекающим пафосом и серьёзностью он и снимал, смешав её с формой современного блокбастера и добившись в каком-то смысле безвременья своего произведения. «Дюна», опуская технические моменты, могла выйти и 10, и 20 лет назад, оставаясь актуальной. Конечно, в неё, как и в любое вечное произведение, легко вписать современные нарративы о многочисленных войнах, подъёме религиозного фундаментализма или противостоянии Запада и Востока, но на деле фильм едва ли задаётся этими вопросами.
При этом хочется заранее защитить фильм от догматиков из книжного клуба научной фантастики, которые будут ругать фильм за расхождения с оригиналом. Потому что если первая «Дюна» достаточно внимательно обращалась с романом, то вторая часть отходит от него на приличное расстояние. В фильме, например, так и не появляется сестра Пола и значительно сокращено его пребывание среди фрименов. Однако самым крупным нововведением стал персонаж Чани, которая, в отличие от книги, противостоит мессианским замашкам главного героя и его стремлению к власти.
Все эти изменения, тем не менее, выглядят более чем уместно. Именно в фильме Чани начинает выглядеть как живой человек со своими взглядами и ценностями, а не просто трофейной женой Пола, смиренно принимающей все его решения. К тому же Вильнёву через изменения персонажа удалось достигнуть двух вещей – покритиковать изнутри произведение за использование тропа о белом спасителе, ведь Чани часто напоминает Полу, что он не фримен и не ему суждено быть их лидером, и заложить основу для продолжения.
Как утверждает сам режиссёр, он хотел приблизить свою «Дюну» к изначальной задумке Фрэнка Герберта, согласно которой Пол – антигерой и будущий фанатик, чья победа совсем не повод для радости. И он добивается такого взгляда на Пола именно благодаря изменениям в персонаже Чани, через которую мы и видим, как он ради власти нарушает обещания, пользуется суевериями, которые сам презирает, а затем предаёт и их любовь.
Другой ожидаемый вид критики, от которого тоже хочется предостеречь читателя, – насмешки за излишний пафос. Фильм действительно лишён любой иронической отстранённости по отношению к самому себе, наполнен глубокомысленными взглядами в камеру и порой напоминает какую-нибудь рекламу премиальных духов. Но кажется, сдайся Вильнёв хоть немного и позволь серьёзности отступить, как вся возвышенность и эпический накал исчезнут, обнажив и схематичный сценарий, и пустых персонажей, и сюжетные дыры.
