По предположению культурного антрополога Эркина Алексеева, в Казахстане образовалась одна из самых больших общин народа саха в мире. Люди тоскуют по своей родине и пытаются сохранить культуру за пределами родной земли. Именно поэтому уже второй год в Алматы проходит этнофестиваль и проводятся показы кино. Как говорят организаторы, немаловажной причиной является и желание познакомить казахстанскую публику с традиционными празднествами народа саха. При этом некоторые зрители из числа саха после показов признавались, что смотрели эти фильмы впервые в Алматы, и для них процесс просмотра оказался важным способом соединиться со своими корнями.
Мой персональный путь к якутскому кино шёл через документальное кино северных народов. Готовясь к написанию рецензий для показов Jetyqaraqshy в 2023 году, я посмотрела фильм о юристе-инуитке Aaju «Twice colonized» (2023) и картину о прекрасной ненецкой мадонне «Жизнь Иванны» (2021). Оба этих фильма в разной степени касаются темы колонизации, но каждый из них в первую очередь рассказывает очень личную историю женщин, противостоящих стихии в самых суровых климатических точках нашей планеты.
Как я смотрела кино: с первых же кадров «Тойон Кыыл» меня накрыл первобытный страх ощущения своей ничтожности посреди непроходимой тайги. Но старик Микиппэрэ (Степан Петров) и его жена Оппуос (Зоя Попова) в этом мире свои, они знают его законы. Они используют природу ровно настолько, чтобы прокормиться самим и прокормить скот, пытаясь не нарушать течения выстроенных веками естественных процессов. Причём с возрастом женщина принимает всё ближе к сердцу. В очередной день забоя скота она не выходит на помощь старику, потому что животные становятся для неё равны детям, которых у нее не стало. Жизнь идёт своим ходом, пока природа не приходит к ним в дом сама в образе орла. Через этот образ авторы фильма определяют одну из «фликтен» (от греч. нарыв): как природа может управлять жизнью человека. Образ орла для культуры саха связан с образом верховного божества Царь-птицы, которое восседает на верхушке мирового древа. Большую роль в фильме играет лиственница, дерево возле дома старика, украшенное саламой, ритуальной гирляндой из конского волоса с привязанными к ней разноцветными ленточками. Неспроста образ дерева вынесен в название рассказа, на котором основан сценарий фильма («Со мною состарившаяся лиственница», автор Василий Яковлев). Знание о сакральном значении птицы и дерева мешает старику выстрелить в орла. Саха верят, что если орёл поселился рядом с жилищем, значит он послан как справедливое возмездие человеку за то, что он когда-то обидел орла или его потомство. Режиссёр выводит взаимоотношения стариков и орла в пространство комического, когда старуха жалуется, что орёл станет нахлебником, но при этом этот юмор очень светлый, а орёл становится для этих одиноких людей ребёнком, приносит им счастье родительства. Тем страшнее выглядит финал. Но сначала к сеттингу.
События в фильме разворачиваются в Якутии 30-х годов прошлого века. Этот исторический контекст напоминает о втором нарыве, связанном с взаимодействием человека и государства. И здесь я не могу не вспомнить, что происходило в это же время в казахской степи: коллективизация, вынужденная миграция, Ашаршылық. Смотря на уединённую жизнь стариков, я ожидаю, что неминуемо в их хоть и сложную, но размеренную жизнь ворвётся что-то разрушительное. И этим разрушительным становится советская власть, заставляющая изменить быт, реконструировать жилище.
На обсуждении после показов культуролог говорил о множественных жертвах насильственных изменений, когда люди погибали от холода вследствие непродуманного разделения коровника и жилища (балагана).
В 30-е годы пропаганда велась стихийно и абы как, ребята рассказали, что в некоторых деревнях в качестве кулака в центр отправляли самых лучших, умных и сильных, не понимая, что обрекают человека на лагерь или даже смерть. Перегиб, за который вряд ли кто-то ответил. Название фильма «Тойон кыыл» дословно переводится как «хозяин-зверь», и этот перевод, мне кажется, точнее передает хтоническую природу Духа, появившегося в образе орла. Невольно приходят на ум дихотомии хозяин-слуга, человек-зверь. Наверное, они не закладывались напрямую, но режиссёр оставляет зрителю пространство для интерпретации.
Фильм затронул и религиозную сторону жизни саха. Когда орёл настойчиво не покидает лиственницу у дома, старик, чтобы понять, что от него хотят потусторонние силы, вызывает шамана. Всё это под покровом строжайшей тайны. В тайный короб при приближении комсомольцев убирается и икона из угла. Получается, что под запретом оказывается и языческие верования, и привнесённое извне христианство. Но несмотря на запрет обе религии живут, загадочно переплетаясь. Как заметила киновед Гульнара Абикеева, неслучайно, орёл как олицетворение языческого Духа в жилище стариков облюбовал себе место на полке с иконой. Орёл будто спорит с иконой за право владеть душами мужчины и женщины.
Недаром каждый день показов начинался с короткометражной мультипликации. И в игровом, и в документальном полных метрах построены сказочные миры и появляются магические персонажи. В фильме Сергея Потапова центральным персонажем, например, является бог, фильм так и называется «Дьөһөгөй Айыы». Автор называет свой фильм полудокументальным, но, кажется точнее применить к нему определение «гибрид». Автор конструирует героя: это одновременно и живой человек, сирота, работающий табунщиком и некое божественное существо, живущее нелинейно и способное заглянуть в другие измерения. Сергей Потапов, имея театральный бэкграунд, создаёт пространство «сцены» внутри документальной реальности. Он помещает героя внутрь реального праздника Ыhыах, который ежегодно проходит неподалеку от Якутска в долине Туймаада. Если применить к герою Дьөһөгөй рамку архетипов Кэрол С. Пирсон, то он очень походит на архетип Простодушного. Он очень жизнелюбив, оптимистичен, непосредственен. По пути он теряет где-то лошадь и приходит на праздник пешком. Его внешний облик сильно контрастирует с современно одетыми гостями фестиваля на машинах. Идёт он из деревни Сунтар, находящейся в одном из самых отдалённых улусов на западе республики. Во время обсуждения, кто-то рассказывал, что сам Сергей Потапов родом из Сунтара, и что символично, что герой тоже оттуда, потому что этот регион особенно чтит традиции, и Ыhыах проводился там даже во времена Советского союза, когда его празднование было под запретом.
Документальная реальность фильма и имплементированный в неё игровой персонаж иногда спорят друг с другом, но автор сглаживает это чёрно-белым изображением. Интересно, как работает восприятие: гости праздника не знают, что перед ними бог, зритель об этом только догадывается, а сам герой сыгран Павлом Ченяновым как простой парень. Будучи сиротой, герой словно ищет материнского тепла и семейного участия. Он заговаривает с бабушками-землячками, помогает женщине в инвалидном кресле, раздаёт всем, кого встретит вяленое мясо, валяется в сене с детьми. В его угловатых движениях видны наивность и неумение выражать чувства. Но его божественное начало показывается нам в видениях. Его преследует образ девушки. Часто она грустна. Иногда она видится герою внутри традиционного жилища, иногда на открытом пространстве или среди листвы. В какой-то момент девушка появляется не только в видениях, а становится обычной гостьей праздника. Она задорно смеётся, в ушах у нее звенят сережки, она знакомится с парнем, он посвящает ей песню.
Кульминационной точкой фильма является оплакивание смерти парня девушкой, после того как группа парней ночью избивают его. В этот момент мы уже не понимаем, кто же является чьим видением. Теперь девушка (её роль исполняет Аля Поисеева) обретает агентность, становится главным персонажем, мы следуем за её чувствами, и вместе с приветствием восхода солнца – главным обрядом Ыhыах – словно проходим инициацию, взрослеем, очищаемся через горе и присутствуем при возрождении языческого божества.
Одним из важнейших компонентов фильма является звук. Звукорежиссёром в фильме выступил Иннокентий Сивцев. Звук задаёт ритм отдельных сцен. Например, сцена оплакивания решена как циклическое движение камеры (кстати, и сам праздник отмечается как начало нового жизненного цикла). В этот момент звук нарастает, сплющивается, давит. Он становится почти осязаемым. В какой-то момент сидящая рядом со мной девушка надела беруши, настолько дискомфортно ей стало внутри этого действа.
Мне понравилось во время обсуждения, как легко культурный антрополог Эркин Алексеев смешивает в своей речи божественный и физический мир. В его речи то, что бог Дьөһөгөй живёт на четвертом небе звучало так же буднично, словно он говорил о своей соседке, которая живёт на четвертом этаже. Мне кажется, это говорит о каких-то глубинных связях, которые народ саха сохранил во взаимоотношениях с сакральным началом. Как будто мифология не осталась только прибежищем искусства, но продолжает быть живым атрибутом культуры, выражением коллективного духа народа.
Почувствовать это, можно посетив фестиваль саха-казахской культуры Yhyaq Almaty, который пройдёт 26 мая на Первомайских прудах.
Подробнее о фестивале читайте тут.
