Силуэт с ножом за шторкой душа, истошный крик и слишком ясное событие за кадром. Дверь, ломающаяся под натиском топора, испуганное лицо Шелли Дюваль и злобные смешки антагониста. Подозрительно радостный пляж, предвещающий беду плавник и краснеющая вода. Какие эмоции вызывают в вас эти короткие описания известнейших сцен из хорроров и триллеров?
И почему мы так любим эти фильмы, если они вызывают в нас страх и другие негативные эмоции, переживание которых в повседневной жизни является крайне неприятным процессом?
Ужасы в мире животных
Есть представление, согласно которому наше желание испытывать страх глубоко укоренено в нашем эволюционном пути в качестве познавательного механизма, позволяющего выживать в мире неопределённости. Такая игра с собственным страхом, как хоррор-квесты или фильмы ужасов, может оказаться полезной для будущего преодоления стрессовых ситуаций. Это касается не только тех моментов, когда нам что-то угрожает речь и о перманентной тревоге в слишком требовательном и постоянно изменяющемся мире.
Подобные интенции среди животных были описаны ещё Чарльзом Дарвином. В труде «Происхождение человека и половой отбор» он писал о том, что слышал, будто некоторые виды обезьян, несмотря на собственный страх, пытаются снять крышку с корзины со змеями. Позже он сам поставил этот эксперимент в Лондонском зоологическом саду. Испытуемые приматы из раза в раз медленно и осторожно подходили к корзине и заглядывали в неё, прежде чем испуганно вскрикнуть и убежать. Другие особи, видя, как один из них повторяет эту процедуру, присоединялись к процессу. Дарвин объяснил это тем, что обезьяны «насыщают свой страх».
Почти болезненное влечение к тому, что обычно вселяет ужас, свойственно многим животным. Оно называется осмотром или исследованием хищников. Это такой тип взаимодействия жертвы со зверем, который на них охотится, когда непосредственно процесс охоты не ведётся. Возьмём, к примеру, газелей – они регулярно изучают гепардов почти на минимально возможном расстоянии.
На первый взгляд, любое взаимодействие с гепардом помимо бегства с точки зрения животного должно выглядеть проявлением суицидальных наклонностей. С другой стороны, бегство – это очень энергозатратный процесс, поглощающий гигантское количество калорий, которые в дикой природе достаются очень непросто. Поэтому газелям важно понимать, что в конкретный момент должно перевесить – ощущение опасности или желание сэкономить так тяжело доставшуюся энергию?
Если гепард сыт, то он не будет бросаться на каждую проходящую мимо газель, если только не обладает абсолютной уверенностью в успешности своей попытки получить кусок мяса. Охота – это тоже очень тяжело, и процент удачных нападений на жертву не столь высок, как это обычно представляется. Это позволяет газели подойти достаточно близко, чтобы «проинспектировать» своего хищника. В случае, если копытных много, а гепардов – нет, ситуация становится даже более благоприятной. Газели усваивают повадки и привычки своего мучителя, учатся понимать, голоден он сейчас или нет, запоминают его движения в безопасных и опасных состояниях, чтобы в будущем принимать более качественные решения о бегстве и не тратить энергию попусту.
Два главных двигателя этого процесса – относительная безопасность и отсутствие знаний о предмете своего исследования в лице хищника. Характерно, что занимаются этим в основном молодые особи, поскольку старшие уже прошли процесс обучения, а у молодняка ещё и больше шансов на побег в случае появления неожиданной опасности.
Мир людей
К счастью, наши калории уходят только на побег от плохой фигуры – мы живём в самом безопасном мире, который когда-либо существовал. Когда речь идёт об интересе животных к вещам, представляющим для них опасность, дело кажется достаточно ясным – это прагматический интерес, напрямую влияющий на способность к выживанию. Но почему мы, люди, тянемся за страхом? Есть ли в этом рациональная составляющая?
В исследовании Питера Грея, опубликованном в American Journal of Play ещё в 2011 году, разбирается вопрос влияния игр на формирование детской психики. Учёный отмечает, что за последние полвека в США и других развитых странах детские игры (имеются в виду игры на улице) становились всё более и более безопасными. Детские площадки превращались в своего рода safe space и лишались одного из своих главных элементов – риска.
Дети, как утверждает исследователь, самой природой были созданы для игр. На протяжении большей части истории, даже когда детский труд (будь то сельскохозяйственная община или завод с приходом индустриальной революции) был нормой, молодые особи нашего вида имели возможность играть практически без надзора взрослых. Ни о какой технике безопасности, разумеется, не шло и речи.
Сейчас такие игры называются неструктурированными – имеется в виду, что дети в них самостоятельно определяли всё без вмешательства взрослых, то есть вели абсолютно свободную игру. Помимо отсутствия внешнего контроля, в неструктурированных играх есть ещё одно важное свойство – произойти в них может практически что угодно. Они крайне адаптивны, а потому являются максимально правдоподобной моделью реального мира.
За эти полвека «приручения» детских игр значительно возросла детская и подростковая тревожность, увеличился уровень депрессии, апатии, ангедонии и других показателей, вплоть до увеличения числа детских и подростковых суицидов. Питер Грей связывает два этих процесса и указывает на каузальную связь между ними.
Он говорит, что игры являются средством, с помощью которого дети 1) развивают свои собственные интересы и компетенции; 2) учатся принимать решения, решать проблемы, контролировать себя и следовать правилам; 3) заводят друзей и учатся взаимодействовать с другим как с равным, в противовес отношениям взрослый-ребёнок; 4) учатся регулировать свои эмоции, но не подавлять их; 5) испытывают удовольствие.
Если один из этих пунктов выпадает, то в будущем вполне вероятны проблемы с адаптивностью – это почти гарантированно приводит к фрустрации, тревожности и депрессии. Мир сегодня действительно невероятно безопасный, но он столь же требовательный и изменчивый. При том, что человеку постоянно нужно подстраиваться под внешние условия, единственный инструмент, который у него остаётся для стабильности состояния – изначально подготовленная и адаптивная психика.
Мир по ту сторону экрана
Во время пандемии Covid-19 мы столкнулись с крайне нестандартными условиями. Привычный образ жизни, к которому многие адаптировались на протяжении длительного срока, был фактически разрушен в одночасье локдаунами по всему миру. Исчезли регулярные встречи с друзьями и родственниками, рутинный рабочий процесс был заменён на удалёнку, всем неожиданно пришлось много времени проводить в квартирах и непривычно часто общаться с домашними. В общем, резко изменились сразу все сферы жизни, и никто не был к этому готов. Или был?
Фильмы ужасов и триллеры бывают очень разными. Не всегда речь идёт об абсурдно нереалистичных демонах, призраках и прочей нечисти. Иногда они посвящены проблемам, с которыми каждый из нас вполне может столкнуться, и даже в действительности сталкивался. Любители кино могут вспомнить, например, фильм «Заражение» 2011 года с Мэттом Деймоном и Кейт Уинслет. Он был посвящён глобальной пандемии вымышленного вируса MEV-1, который быстро привёл к чему-то похожему на то, что мы видели во времена бушевания коронавируса. Кинолента позволила своим зрителям легче пережить реальную пандемию. Во время Covid-19 проводилось исследование, которое показало очень простой результат. Те, кто видел хотя бы один хоррор или триллер, связанный с тематикой распространяющихся заболеваний, значительно чаще говорили, что были готовы к локдауну или подобным неприятным условиям.
Фильмы ужасов – это почти то же самое, что изучение хищников со стороны жертв. Во время их просмотра мы находимся в ситуации относительной безопасности, но вполне можем испытывать страх, зачастую вызванный доработками собственного воображения. Гиперболизированные образы в кино – монстры, сверхмасштабные катастрофы или неуловимые маньяки – позволяют нам хорошо отделить друг от друга экран и реальность.
В хоррорах и триллерах есть, кроме того, элементы неструктурированной игры. Когда мы видим, как ведут себя люди, оказавшиеся в опасной ситуации, мы учимся принятию решений и контролю эмоций. Речь не о том, чтобы подавлять собственные чувства, а о том, чтобы уметь вести себя независимо от внутренних состояний. Кино даёт возможность мысленно поместить себя в аналогичную ситуацию.
Когда мы часто смотрим на демонов, преследующих свою добычу, мы формируем собственную модель поведения на подобный случай. Это позволяет избежать оцепенения при будущем испуге, потому что мы уже имеем опыт страха. Как газель, понимающая, стоит ли ей тратить калории на побег от гепарда, человек учится принимать рациональные решения независимо от своих эмоций. Наши далёкие предки, увы, не имели возможности смотреть хорроры и триллеры, но, вероятно, хотели бы иметь опыт взаимодействия со своим страхом. У нас нет такой потребности уже очень много лет, но любовь к страшным фильмам и болезненный интерес к пугающим вещам остались с нами навсегда.
Кстати, может быть, что именно по тем же причинам возникло увлечение тру-крайм литературой и подкастами. Особенно часто этим интересуются девушки, а жертвами маньяков и серийных убийц нередко становятся именно они. Поэтому в данном случае любовь к страшному контенту не является чисто «эволюционным следом», а действительно имеет практический смысл по сей день – это буквально изучение хищника для того, чтобы уметь вычленить его из остального мира.
Что это говорит о нашей природе?
Если наше влечение к страху – это нечто, заложенное в нас природой, то мы и сегодня можем использовать это в своих интересах.
Во-первых, пресловутый «выход из зоны комфорта» – это действительно хорошая идея. Чем чаще мы оказываемся в непривычных для нас умеренно-стрессовых условиях, тем больше мы готовы к принятию решений в сложных ситуациях и лучше к ним адаптированы.
Во-вторых, чтобы научиться плавать в реке Янцзы, не так уж и обязательно плавать в реке Янцзы. Иногда достаточно наблюдать за тем, как это делают другие. Иными словами, если вы испытываете страх перед какими-то ситуациями, будь то глобальные катастрофы, пандемии, нападения преступников и другие, то имеет смысл посмотреть несколько фильмов на эту тематику. Помимо удовольствия от гормонального всплеска, вы научитесь лучше оценивать целесообразность своих потенциальных решений и сможете в случае реальной опасности справиться со своим страхом.
Так что Хэллоуин – это действительно отличное время для хорроров и триллеров, которые могут не только добавить жуткой праздничной атмосферы, но и однажды спасти вашу жизнь.
